В серебряном столбе
Рождественского снега 
Отправимся к себе 
На поиски ночлега,
Носком одной ноги
Толкнем другую в пятку
 И снимем сапоги,
Не повредив заплатку.
В кофейнике шурша,
Гадательный напиток
Напомнит, что душа —
Не мера, а избыток
И что талант — не смесь
Всего, что любят люди,
А худшее, что есть,
И лучшее, что будет.
1970
 

 

---

* * *

В юности, в пасти огня,
Розы губили меня,
Гробили - пышно цвели
Всюду, где только могли:
Стыдом - на щеках,
Трудом - на руках,
Целующим ртом - в облаках!
Так нестерпимо алел
Рдянец - чтоб он околел!
Из-за него одного
Никто ведь меня не жалел:
Ни желчный мудрец,
Ни алчный юнец,
Ни совесть - грызучий близнец!
Взлядом не покажу,
Через какую межу
Я перешла, чтоб велеть
Огненным розам белеть:
Стыдом - на щеках,
Трудом - на руках,
Целующим ртом - в облаках!
 Так нестерпимо белеть,
 Светом сплошным - без огня,
 Чтобы при жизни - и впредь! -
Не пожалели меня
Ни желчный мудрец,
Ни алчный юнец,
Ни совесть - грызучий близнец!
Так нестерпимо белеть,
Чтоб не посмели жалеть
Те, кто меня не жалели,
Когда мои розы алели:
Стыдом - на щеках,
Трудом - на руках,
Целующим ртом - в облаках!

1987.

 Верхний свет

Ни свет, ни темень. Пять утра. Тумана вешняя сгущенка. И воздух нежен, как печенка Оленя, снятого с костра. Волнисты окуни в пруду, Откуда пение всплывает... И кто-то звездышко свивает — Жилье, подобное гнезду. Наверно, ласточка. Кому Еще понравится такое — Тащить в предутреннем покое Звезду, чтоб жить в своем дому? От неба — к древу на земле Она в огромной бьется клетке И то о небо, то о ветки Плашмя толкается во мгле. Так пусть удача светит ей, Душе, опрятной, как растенье. Свети! На третье воскресенье Забрезжат крылья у детей, Носатых, пахнущих песком, Дождем, любовью — со снежинку. Пускай поющую пружинку Судьба не повредит ни в ком! От неба к древу — алый след, Жилье готово и пригодно Для детства. И заре угодно Зажечь над жизнью верхний свет!
1964